Станет ли трагедия уроком?

Странная все-таки штука – жизнь. Приходим в нее, взрослеем, набиваем шишки, строим планы, предполагаем… И как бы мы ни пытались найти смысл жизни, большинство из нас обнаруживает его только на излете или… в последние, отпущенные нам Творцом минуты и секунды, что обрушиваются внезапно.
Они – самые страшные. Мне так представляется. Для всех. И для тех, кто еле-еле сводит концы с концами, чтобы прокормить свои семьи, ни свет ни заря отправляясь на работу или халтурку. И для других, что ходят самовлюбленными индюками, боясь испачкать руки, постоянно выискивая безропотных жертв, чтобы их «надуть» и «кинуть», судорожно размышляющих, в какую бы аферу или госпрограмму вклиниться, чтобы не забыть вкуса сытости и довольства.

Для последних вероятность «внезапного» прихода последних минут несравнимо меньше. Они чаще всего уходят в иной мир в кругу своих родных и близких, лежа в чистых постелях, в надежде, что им воздастся за их добрые дела: заасфальтированную улицу, названную в честь отца, построенную мечеть, которая носит имя деда, шумную спонсорскую акцию с барского плеча после удачной махинации по выводу средств в оффшор.

Откровенно признаться, не хотелось поднимать тему трагедии, случившейся на днях, когда двое рабочих погибли в глубокой траншее, которую протягивают в Назрани для укладки городского коллектора. Нет, не из-за того, что уж слишком свежа душевная рана для родных и близких погребенных под обвалившимся грунтом. Просто, кажется, нет смысла мусолить этот жуткий инцидент.

Первое, что пришло на ум после печального известия – это изумленное вопрошание: «Опять?! Да сколько же можно! В который раз уже!» Изумление перешло в праведный гнев, который от безысходности «сдулся» как проколотая шина, и почему-то вспомнился Барак Обама, периодически оправдывающийся за расстрелянных американцев. Пишут, что он не в силах противостоять так называемому оружейному лобби и изменить ситуацию с оборотом стрелкового оружия внутри страны. Может, и мы не в состоянии что-то поменять в этой зловещей тенденции? Может, и у нас где-то засело какое-то лобби, которому наплевать на человеческие жизни?

Да, понятно, что коллектор — это крайне необходимое сооружение в самом густонаселенном пункте нашей республики, задыхающемся от вездесущей пыли и неотвязной грязи. Ясно также, что на дворе – экономический кризис, который наложился на вечную проблему строителей — позднее и неполное финансирование, что большинство строительных фирм у нас давно смирились с перевернутым с ног на голову рыночным условием заказчика — «бери, что дают, или найдется другой, менее привередливый».

Известно также, что государство отдало работодателям часть функций по обеспечению охраны труда, оставив за собой право надзора и сосредоточив его, главным образом, в ведении Минтруда и Минстроя. Но… Ничего не меняется. И не только в нашей республике.

Увы, по данным статистики, число пострадавших при строительных работах в России неуклонно растет с каждым годом. Наибольшее количество аварий и происшествий, а также смертей и травм регистрируется при нарушениях техники безопасности. И их количество, в свою очередь, растет, по мнению экспертов, из-за низкой квалификации рабочих и плохой организации строительных работ.

Вообще, строительство грандиозных сооружений всегда связано с огромными материальными затратами и человеческими потерями. Из истории нашей страны мы знаем, что многие великие стройки Советского Союза были кровавыми в полном смысле этого слова. Например, первая попытка молодой советской власти обзавестись собственным нефтепроводом стоила 35 тысяч человеческих жизней. На строительстве Беломорканала ежедневно погибало до 700 человек! Длину легендарной Байкало-Амурской магистрали можно измерять по формуле: 1 метр – 1 человеческая жизнь!

Конечно, эти исторические факты ни в коем случае не могут оправдывать несчастные случаи на строительных объектах. Каждая потерянная жизнь должна стать трагедией не только для близких погибшего, но и для всего строительного сообщества, а также многочисленных контрольно-надзорных органов. И потому закономерный вопрос, «кто и как может остановить этот поток смертей и происшествий и всерьез заняться охраной труда?», остается по-прежнему открытым.