Истлеет ли ингушский дух?

Так принято, что душевная скудость восполняется людьми во внешнем материальном глянце. Чем меньше душевности, тем больше вокруг человека блестящих безделушек. Если внутри человека есть подлинный душевный свет, то он не ищет искусственных лучей светильника. А лишенный внутреннего свечения всегда пытается заполнить душевные пустоты внешним мишурным блеском.

Человек, как правило, не желает признаваться в своей душевной инвалидности и пытается закутать ее фальшивыми ценностями. Это когда речь идет об отдельно взятом человеке. Если же говорить о душевном оскудении целой народности, то здесь внутренним умиранием народа уместно расценивать выветривание из его представителей этнической кодировки — автохтонных черт и ценностей. А теряя свою самобытность, народ начинает прибегать все к той же внешней мишуре. Подчас остатки своеобразия такой народ превращает в своего рода товар, пытаясь сбыть его любителям диковинок. Жалкая торговля при этом расценивается как нечто весьма повышающее статус народа. Все бы хорошо, если бы не было до боли противно за этим наблюдать…

Есть такой редкостный случай, когда заканчиваются все физические силы, а дух продолжает бороться. И бывает так, что только смерть его побеждает. Поэтому его, наверное, и назвали «непобедимым духом».

Иногда люди, обладая исключительной неординарностью, могут даже не подозревать об этом. В них есть что-то отличное от всего окружающего мира, но они не нуждаются в осознании своей необычности. Может, поэтому кавказские народы  даже не обращают внимания на то, что им со стороны часто говорят об их непоколебимом духе. Особенно часто подобные заявления встречаются в профессиональном спорте.

Если бы об этом удивительном духе кавказских спортсменов заявляли они сами, то можно было бы сослаться на субъективность. Но как часто именно их противники на ринге или на другой состязательной площадке открыто высказывали свое удивление по поводу непобедимого духа кавказских борцов. И часто слышны заявления о том, что тот или иной кавказец одержал победу не столько безупречностью спортивного мастерства, сколько силой духа. И даже опытные тренеры вынуждены признать, что иногда, увидев кавказца на ринге, некоторые противники сразу же сходят с помоста.

Но это только один из эпизодов проявления духа, ведь он присущ кавказцам не только на ринге. И если сегодня спросят о самой отличительной особенности ингушского народа, то я скажу – «дух», которому не десятки лет, а сотни и сотни. Дух, который возводил высокие башни, который воевал, но не сдавался. Дух, который некогда хотели иметь в своей армии многие правители. Дух, который по достоинству оценили средневековые британские и грузинские полководцы. И этот дух не подводил и сражался. Дух никогда не боялся смотреть в глаза смерти. Ему всегда сопутствовали честность, отвага, благородство и великодушие. Звучит, как в слезливой саге о доблестных рыцарях?

Но это не сказки, и у ингушского народа никогда не было необходимости выдумывать былины о богатырях. Просто подлинные герои приходят молча и уходят столь же молча, возможно, даже не оставляя истории шансов запомнить себя. Поэтому мы, наверное, так и не узнали имен многих из них.

Этот дух — уникальное душевное богатство. Именно он рождает высочайшие благородные поступки. Но дух этот никогда не бывает на «ты» с накопительством, тщеславием и трусостью. Именно поэтому он и породил особенный кодекс бытия и морально-нравственных качеств народа. Ведь среда обитания высокого духа должна быть подобной его природе. И нет ничего странного в том, что средь башен превыше всего берегли честь и достоинство. Строгий и в то же время благородный свод законов исполнялся не из-под узды, а по естественной близости его природы. Немыслимо было ингушское общество без взаимопомощи, уважения к старшим. Высокий кодекс чести был как воздух, без которого неприемлема и сама жизнь.

Нынче дух вступил на минное поле, и вызов ему бросила циничная современность. Что ни день — то очередная атака пошлости и бездуховности на многовековой дух. Многие из нас, наверное, и не понимают, что идет ожесточенная схватка между все еще сопротивляющимся духом и поганой цивилизацией, которая не терпит внутренней свободы и самобытности. Еще меньше задумываются о том, что это может быть последним сражением.

Цивилизация — это заразительная гадость, и, возможно, только крошечный народ сентинельцев нашел действенный способ противостояния ей. Подлость ее заключается в том, что она никогда не дает комфорт и материально-технические достижения бесплатно. Взамен она всегда забирает настоящие человеческие ценности. Она стирает на своем пути обычаи, морально-нравственные качества, древнее своеобразие. И с национальным духом она тоже не церемонится.

Есть опасения, что сегодня отдельные ингуши из-за утраты духа, погнались за мишурой. И сегодня мы видим попытки сделать из наших обычаев продаваемый бренд. Ингуши — это не костюмы с национальными элементами, это не туристический объект, это не солярные знаки на телефонном чехле и это не ломаный ингушский в чатах. Это — прежде всего дух. То, что мы сегодня пытаемся заработать на всем ингушском или блеснуть какой-то национальной особенностью, не говорит ли о нашем душевном опустошении?! Ведь когда мы не пытаемся на этом заработать, то из «ингушского» стараемся сделать что-то забавное, на потеху публике.

Ингуши отличались не просто уважением к старшим, но и беспрекословным  почтением. Это почти изжито у нас. Сегодня стало модным снимать видеоролик с ингушским стариком или старухой, которые говорят на камеру что-то очень курьезное. Сами того, наверное, не подозревая, авторы «выдающихся» экспромтов развели клоунаду из наших стариков. Не этим их почитали раньше. Уж что-что, но ингушскому духу не было свойственно скоморошество.

Не теряя ли дух, мы лезем в его внешние демонстрации?! Ведь подлинный дух и показуха несовместимы, а вот малодушие и фиглярство — очень даже.  Когда отдельный человек или целый народ полны достоинства и духа, то живут в самих себе, питаясь собственными силами, не желая у кого-то заслужить славу или интерес. Так жили наши предки, но, видимо, сегодня многие из нас по-разному определили для себя национальное достоинство.