Почти ингуш

«Жизнь коротка, но мы вправе выбирать, на что потратить данное нам время. На что обменять каждый час, каждый подаренный день. Когда я меняю свою жизнь не на творчество, – считаю, что прогадал» (Александр Костюнин).

Наша встреча с Александром состоялась в Ингушском региональном отделении Ассоциации антропологов и этнологов России. Высокий, коренастый. Простой и открытый. Рубаха на выпуск, ворот под горло, на голове тюбетейка, сам же отшучивается: «Я почти ингуш».

А уже дальше пошло общение, словно мы знакомы не день-два, а много лет. И, как давние друзья, собрались за столом, чтобы ещё раз поговорить о творчестве, общечеловеческих ценностях, проблемах, волнующих одинаково всех, независимо от национальности, и о многом-многом другом.

Александр Викторович Костюнин − писатель, путешественник, фотохудожник, исследователь человеческих душ, ваятель литературных памятников, мудрых мыслей, человек мира, вносящий по своему предназначению маленький вклад в дело взаимопонимания, взаимоуважения между народами нашей необъятной России. Из-под его пера вышли произведения, заслуживающие внимания. Он автор книг «Дагестан (дневник поездки)», «Абхазия: война и мир» (дневник поездки), в которых он, через призму видения героев, легко и непринуждённо представляет широкому читателю совершенно в новом ракурсе образ Дагестана и Абхазии.

«Я слово даю народу», — говорит писатель, а сам является как бы инструментом передачи составленного им портрета о народе, ломая сложившиеся стереотипы желтой прессы о кавказцах, душой прирастая к этому краю, вникая в её самобытность, показывая нынешнее состояние народа через свой взгляд на действительность.

Александр – лауреат российской премии им. С. В. Михалкова в номинации «Лучшая книга 2007 года», лауреат премии имени А. И. Куприна с вручением памятного знака «За вклад в русскую литературу» в 2008 году.

− Александр, расскажите о себе, о творческом пути становления писателя Костюнина.

− Если открутить события назад, то чисто литературой я занимаюсь с 2009 года. А до этого я был руководителем стратегического предприятия России − судостроительного оборонного завода и членом Экспертного совета по обороне при председателе Совета Федерации. Законодательную деятельность в сфере оборонно-промышленного комплекса я, сколько мог, совмещал с литературой. Приходя с работы, где занимался, казалось бы, серьезными делами, стал замечать, что меня всё чаще одолевают мысли, которые должен обязательно записать, а сделав это, получал моральное и физическое удовлетворение, будто выполнял ту самую миссию, ради которой стоит жить. За плечами были ещё и 90-е годы, бандитизм в масштабах всей страны, который коснулся и меня, да и любого, кто занимал хоть какую-то активную жизненную позицию. Материальная сторона у меня в те годы превалировала над духовной. Не вдаваясь в подробности, скажу, что Бог подарил мне возможность прожить вторую жизнь. Хочется, чтобы вторая попытка была удачнее, а жизнь – более интересной, духовной, с пакетом накопленной мудрости, с переоценкой ценностей. Это переосмысление жизни наступило после 30 лет, когда я пришёл к вере, а через два дня, как покрестился, что удивительно, начал писать, словно в подготовленную, разрыхлённую 90-ми годами почву бросили зерно на посадку. Это понять могут те, кто чувствует неразрывную связь с Богом. Этому ни в каком институте не научат. И я сделал свой выбор в пользу литературы. Всё остальное, что не вписывалось, отступило. Из всего спектра, освещающего жизненный путь, я выбрал один лазерный лучик, он и стал вектором моей жизни. Русская литература − неиссякаемый источник познаний, и чем глубже я проникаю в глубинные таинства, тем сильнее осознаю, что познать её невозможно. Я очень дорожу откровением, данным мне свыше, и отношусь к своему занятию, не побоюсь даже этого слова, с неким элементом фанатизма.

− А не бывает так называемого творческого ступора, когда ну никак не пишется, не идут строки?

− Конечно, у меня был такой момент. По мемуарам писателей знаю, что из творческого тупика все выходят по-разному: кто-то прибегает к алкоголю, кто-то к наркотикам и т. д. Мне это не подходило, я искал свой путь, чистый путь. И вот нашёл, решил провести над собой эксперимент: попросил друзей отвезти меня на остров в Белом море, вернее не остров − голая вытянутая скала, торчащая над водой. Там нет ничего, кроме маленькой избушки. Пешком оттуда не выберешься никак. Со мной лишь запас пресной питьевой воды, и если учесть, что я любитель поесть, сами понимаете, каково это вот такое добровольное заключение в одиночной камере посреди моря, откуда и крик-то твой никто не услышит. Мысли о еде, бытовые вопросы, связь с цивилизованным миром – это всё отсекается разом, когда отплывает от берега лодка с друзьями. Ты остаёшься один на один с Богом. Днём ещё ничего, но вот ночью охватывает непередаваемый жуткий страх. Там у меня пошли ритмические строки, чистые, из самой души, в которых я чувствую некое откровение. Они мне дороги, поскольку до этого с рифмой я не дружил абсолютно. Наша мирская жизнь, бытовуха, работа, друзья – всё устроено так, чтобы как можно изощрённей отключить нас от общения с Богом. А вот такое самозаключение, своего рода монастырь духа, остров творчества возвращает тебя в первоначальную обитель. И так – пять суток. Я назвал этот процесс «экспериментальной лабораторией», и цель оправдала средства. Это своё состояние я передал в рассказе «Пёрышки», в форме дневника, если кому интересно.

− Почему Дагестан, Абхазия, Ингушетия?

− Первопричина – Бог, я так скажу, как человек верующий. Второе: на Кавказе лучше всего сохранились традиции. Они были изначально у многих народов – и уважение к старшим, и патриархальное устройство семьи. Но у славян это зачистили жестко, отстояли их только Лыковы, спрятавшись глубоко в тайгу. В Дагестане этих лыковых в каждом горном ауле по несколько. Их быт ничем не отличается от двухвековой давности, если убрать из рук мобильники. Это вообще, своего рода, машина времени. Поездка в Дагестан заняла полгода. За это время он стал моей второй родиной. Хотя было тяжело, 2010-е – неспокойные времена, люди погибали каждый день. Республику я объехал в одиночку, то автостопом, то на джипе, то пешком – 42 района. А это труднодоступные аулы и встречи, встречи… с простыми людьми, интеллектуалами, врачами, учителями и учениками, с сотрудниками правоохранительных структур и боевиками. Были разные люди, разные ситуации. И как результат – собран уникальный материал.

Таким же образом оказался в Абхазии, а сегодня – в Ингушетии. Ещё одним поводом моего пребывания здесь стала мужичинская средняя школа. Меня пригласила директор школы Тамара Суламбековна Бесаева на встречу с ребятами, которые уже пять лет как участвуют в конкурсе «Купель», самом массовом литературном конкурсе в стране по линии образования. Он идёт по моим произведениям. Пользуясь случаем, хочу передать своим друзьям в селении Мужичи и лично директору школы благодарность и наилучшие пожелания.

– Какой вы видите сегодня Ингушетию?

– Ну, всех карт пока открывать не буду. Когда выйдет книга, прочитаете сами. А сегодня могу сказать штрихами. Люди открытые, идут навстречу, я благодарен им за радушный прием, за то, что рассказывают и пересказывают по несколько раз, если я где-то недопонимаю. Идёт коллективная, командная работа, то же самое было и в Дагестане, и в Абхазии, иначе собрать материал, написать что-либо было бы невозможно. Планирую создать литературный портрет Ингушетии в виде путевого дневника, где слово предоставлено самому народу, выдающимся ингушам, людям разного профиля, ученым, учителям, героическим полицейским, людям с интересной судьбой. Я открыл для себя, что многие из них прекрасно владеют русским языком, говорят образно, красиво, не сбивчиво (как я!), меня это приятно удивило.

Отметил я и то, что если быт в Дагестане во многих аулах ничем не отличается от двухвековой давности, то в Ингушетии чуть по-другому. Ваш быт уже ничем не отличается от европейского, правда, дух остался ингушским. Большинство семей живут добротно, дома большие, как восьмилетняя школа, даже самая малообеспеченная семья имеет хорошее домовладение. По принципу: «у меня не может быть хуже, чем у соседа». Ещё отличительная черта – здесь традиции сохраняются стойко. На мой взгляд, ингушский народ выжил в депортации именно потому, что крепко держался за свои традиции, хотя было сделано все, чтобы народ перестал существовать. Я сам из Карелии, и мне близка судьба депортации ингушского народа в том плане, что из приграничных районов с Финляндией советская власть увозила в лагеря целые деревни.

Дед мой был репрессирован, мамочке было 3 года, когда её с бабушкой сослали в Сибирь. Они испытали на себе все ужасы и последствия сталинского режима. У народа, прошедшего через испытания, особая судьба, особое мировоззрение и взгляды на ту или иную ситуацию, и особая закалка, они научились выживать, при этом оставаясь самими собой, сохраняя народ в полном смысле этого слова, с традициями и спецификой культуры.

– Вы обозначили много символов Дагестана в своей работе, какие же символы Ингушетии вы могли бы назвать сегодня?

– Прежде всего – это къонах, гостеприимство, чапильгаш, тейп, «Из тьмы веков», Пригородный район, депортация и т. д. Над остальными символами предстоит ещё поработать.

– Близится к концу ваша командировка, впереди большой труд, что бы вы пожелали своим читателям, жителям Ингушетии, себе?

– Прежде всего, мира и добра всем народам Кавказа. Я настолько привязался здесь к людям, так сроднился с ингушами за эти два месяца непрерывного общения с интересными людьми, что называю себя искренне и смело «почти ингуш», и потому болею душой за историю республики, за то, что здесь происходит, и не могу не сказать за сохранность культурного наследия ингушей. Здесь, как и по всей России, нет интернет-библиотеки национальной литературы. Это меня очень тревожит. Кому как не вам, не раз потерявшим свои архивные материалы, литературу, следовало бы её создать, по примеру Абхазии: когда у них во время военных действий сгорел архив, всего один сотрудник за год оцифровал всю абхазскую литературу. А ведь как это важно, как это нужно самим ингушам, исследователям, учителям и школьникам. Важно дать возможность в открытом доступе пользоваться национальной литературой любому желающему, в любой точке земного шара. Лично я пострадаю, если опять исчезнет ингушская литература. Моя эта идея понравилась и мэру города Назрани Алихану Тумгоеву, который обещал создать такую библиотеку. И если это получится, буду считать, что свой небольшой вклад в развитие информационного литературного ресурса Ингушетии я тоже внёс.

Себе же я могу лишь пожелать максимально объективно показать ингушский народ, его культуру и традиции, чтобы был доволен читатель, и я мог получить душевное удовлетворение.

– Спасибо вам, Александр, за содержательную беседу.

– И вам спасибо, что выдержали меня. А 23 мая народ Ингушетии может широко праздновать день освобождения республики от писателя Костюнина…
А для наших читателей мы сообщаем, что с произведениями Александра Костюнина любой желающий может ознакомиться на его авторском сайте kostjunin.ru, все они в свободном доступе.