Камень жизни в бескрайней степи

Человечество с огромной надеждой фантазирует о постиндустриальном будущем, где инновации в экономике, индустрия знаний, высококачественные товары и услуги будут конкурировать друг с другом на принципах справедливости и закона, улучшая благосостояние общества. 

Что ж, блажен, кто верует. Хотели ведь построить коммунизм и… проскочили мимо «станции». Европа, вон – тоже пыталась сконструировать что-то подобное обществу для благоденствия. И, нате вам, – сейчас там такое творится, что вспоминается средневековое великое переселение народов.

А вообще – что такое благосостояние? Мой отец, часто вспоминал, как в семилетнем возрасте ослабевшими пальчиками рук пытался раскрыть опухшие от голода веки во время депортации. Это было самым страшным воспоминанием из его детства.

Потом как будто переключался и продолжал рассказывать о последних годах ссылки, когда картошка уродилась такой большой, что несколько ее клубней заполняли ведро, а в многочисленных прудах люди чуть ли не руками ловили рыбу — от ее обилия.

Все, все относительно. Постиндустриальное общество, оно, конечно, манит. Но одно можно сказать уверенно: и в том, и в каком-либо другом обществе, всегда будет востребован труд – простой, человеческий труд, пропитанный соленым потом…

В той же ссылке первыми от голода умирали те, кто понадеялся на скорое возвращение на Родину и сидел сложа руки. Бабушка рассказывала как в первый год ссылки в бескрайней степи она как-то зацепилась ногой за редкий в этих местах камень. Ну, камень как камень, на Кавказе этих камней — завались. А в пустынной почве Казахстана, в месте, где нашу семью «выкинули» на верную гибель, камней не было. Вернее, они были, но очень мало. Потом, через несколько лет, когда семья обжилась и бабушка решила смастерить зернотерку, ей понадобился жернов. И тут она вспомнила про тот камень и несколько дней искала его. И нашла. Ну да – те женщины многое делали по хозяйству сами, своими руками наравне с мужчинами: колка дров, скажем, для женщины не являлась чем-то необычным. Порода была такая. Сегодня выросло целое поколение, не представляющее себе, что такое, например, тяпка или серп.

Помните нравоучения прораба, обращенные в адрес тунеядца и пьянчуги Феди в «Приключениях Шурика»? «Терпение и труд все перетрут — раз, кончил дело — гуляй смело — два, без труда не вытащишь и рыбку из пруда — три, работа не волк, в лес не… нет-нет, это не надо!..»

Бессмертной комедии Гайдая почти полвека, а актуальность – как будто с наших дней списана. С той лишь разницей, что тогда, при наших отцах и дедушках, труд, как таковой, не являлся чем-то постыдным. Да, можно было «филонить», лодырничать, нести за это административную ответственность по статье «тунеядство». Но никто не изображал кривую ухмылку при виде измазанного мазутом и углем кочегара, не смеялся (по крайней мере, искренне) над усердием слесаря и токаря, не морщился брезгливо от вида коммунального уборщика.

Недавно меня поразило признание одной женщины – отменного специалиста по внутренним отделочным работам на стройках. Она — профессионал своего дела (вьетнамцы и другие гастарбайтеры тут и рядом не стояли), и потому у нее заказы на месяцы вперед. Работа, конечно, очень изматывающая, но и оплата приличная: гарантия качества и доброе имя всегда в цене.

Памятуя о возрасте, накапливающейся по этой причине усталости, она постепенно стала передавать опыт и мастерство своей незамужней дочери, доверяя ей лишь работу в квартирах из числа так называемых стройвариантов, и то если их хозяева — абсолютно незнакомые люди. В квартиры, по ее словам, чужой взгляд просачивается меньше, и потому можно избежать злых усмешек: дескать, девушка – а каким «позорным» делом занята.

Откровенно говоря, меня это кривозеркальное умозаключение пронзило до глубины души. С другой стороны — и понять мать можно. Втоптать в грязь, плюнуть в душу, испортить настроение – сегодня это для многих комильфо – хоть хлебом не корми. Даже если для обид здесь нет никаких оснований, колкие замечания и насмешки суть элементарное отсутствие воспитания и интеллекта.

Но что поделаешь – у всякого времени свои «дети» и соответствующие «правила» взаимоотношений между ними (Пушкин с Лермонтовым тоже погибли из-за «пустяков»). Очень редко случается, что взрослея эти «дети» становятся умнее.

Безусловно, последние десятилетия оказались переломными для людей труда, работающих в поле, у станка или на стройке. Победные реляции с посевных, из цехов предприятий и крупных промышленных объектов остались в прошлом. Советская традиция, провозглашавшая труд высшей ценностью и доблестью, теперь почти утрачена. Ее сменила традиция, в которой всегда доминируют люди иного плана – трутни-проныры, которые успешно проворачивают темные делишки. В лучшем случае – это крутые предприниматели, профессиональные спортсмены, музыканты и т.д.

Смена приоритетов произвела незримый переворот в сознании людей, напрочь вычеркнула из жизненных планов молодых людей профессии, в которых есть соленый пот: заниматься таким трудом считается непрестижно и зазорно. В этом легко убедиться из «пустых» разговоров молодежи, а люди, работающие на предприятиях и производящие что-то своими руками, стеснительно отворачиваются, когда к ним, например, заходят журналисты за интервью: ведь знакомые могут подумать, что они неудачники, коль работают на обычных рабочих местах за обычную зарплату.

Описанную в общих чертах ситуацию можно было бы считать курьезной, малозначительной, не заслуживающей пристального внимания общества, если бы не разрушительные последствия, которые уже дают о себе знать. СМИ переполняют материалы о госчиновниках, берущих взятки миллионами, олигархах, покупающих спортклубы, яхты и самолеты, о проворовавшихся министрах, для которых закон – пустой звук.

Да, думают молодые люди, — вот это жизнь! Это тебе не у станка посменно стоять, горб зарабатывать.

Надо ориентироваться на карьеру государственного или муниципального чиновника, депутатское кресло и т.д.

Что же получается: человек труда больше никому не нужен? Он раб, пролетарий, придаток к машине или станку, его удел – интенсивный труд на предпринимателя и всех прочих хозяев жизни? И что делать: ждать, когда сформируется другое, более цивилизованное общественное мнение или дождаться революции, как это принято в нашей стране? Нет, лучше не надо: революций мы с запасом на тысячу лет вперед совершили. Думается, в этом жизненно важном вопросе не последняя роль отведена и нашим коллегам – журналистам, которые формируют если уж не ткань, то хотя бы узоры на полотне идеологии, которую почему-то у нас принято считать отсутствующей (идеология всегда существует: просто мало мудрецов, умеющих ее облечь в слова). Да и государство постепенно подтянулось к этому вопросу, возродив недавно звание Героя Труда.

Система ценностей в течение времени постоянно подвергается изменениям. Главное — не позволить подменить их суррогатом. Думается, что сегодняшний экономический кризис станет определенным стимулом для осознания людьми важности труда как такового. В конце концов, труд, как говорил Белинский, – облагораживает.