От хромосомного Адама и митохондриальной Евы до наших дней

В последние 10-15 лет, с появлением широкой возможности проводить генетические тесты, позволяющие идентифицировать генеалогию по мужским и женским линиям, в научном мире приобрели популярность ДНК-исследования тех или иных этносов и народов. О целях этих исследований, их результатах и перспективах мы поговорили с одним из администраторов Ингушского ДНК-проекта Ахмадом Дидиговым.

— Ахмад, когда появился Ингушский ДНК-проект?

— Ингушский ДНК-проект как некоммерческая организация существует с 2011 года. База данных ингушских родов создана на сайте международной компании FamilyTree DNA, занимающейся также проведением этих тестов. К тому времени уже были известны результаты общих исследований ингушского народа, но они нуждались в систематизации и конкретизации. И тогда мы с человеком редкого энтузиазма, Хаважем Мизиевым, который непосредственно руководит процессом тестирования и администрирования на вышеотмеченном ресурсе, и решили создать базу данных ингушских ДНК, в которой эти разрозненные общие результаты станут максимально конкретными. Так появилась пофамильная база данных, с так называемыми «длинными» гаплотипами с более широким форматом, который можно было бы сравнивать, устанавливать родство между родами и этносами на Кавказе и по всему миру.

Кроме того, мы стали привлекать людей к тестированию и, таким образом, сегодня известны ДНК-данные почти всех ингушских тейпов. Некоторые тейпы тестировались почти «полным составом» — то есть с охватом всех патронимий, благодаря усилиям таких людей, как Башир Гатагажев, Мурад Котиков, Казбек Гадаборшев, Мурад Кодзоев и Гилани Халухаев, профинансировавший львиную долю тестов не только своего рода, но и нашего народа в целом. Это довольно внушительный и затратный, с точки зрения финансов, объем работы, который уже себя оправдал.

— Что стало известно о происхождении ингушей в результате этого тестирования?

— Всем известно, насколько «великий кормчий» не любил генетику, и всем известно, насколько мы, ингуши, щепетильно относимся к своим корням, как ценно в исламе знать своих предков и не приписывать себя к чужим.

Начну, во-первых, с того, что мужская Y-хромосома передается от отца сыну, и тест современного человека может показать результат его предка, обитавшего десятки тысячелетий назад. Также как и женская МтДНК, которая достается дочке от матери, может показать результат ДНК праматери, проживавшей десятки тысяч лет назад. Разумеется, в нашем случае большее внимание приковано именно к мужским линиям родов, так как у нас, как и у большинства народов мира, бытует патримониальная генеалогия рода.

Во-вторых, после масштабных ДНК-тестов человечество было поделено на 22 основных человеческих рода. Рода эти получили название «гаплогруппа» (от греч. Haploos – «половая клетка»). В свою очередь, внутри гаплогрупп присутствуют субклады, ветви и подветви. Вкратце, гаплогруппа – это мужской или женский род современного человечества, ведущие свой отсчет от хромосомного Адама и митохондриальной Евы.

Ингуши весьма однородны в своем происхождении. 87,4% ингушей относится к гаплогруппе J2, в частности к субкладу J2a1b. Гаплогруппа J2 зародилась около 30 тыс. лет назад на Ближнем Востоке и распространилась на Балканы и район Средиземноморья. Представители гаплогруппы J2, вероятно, составляли значительную часть населения мезолитических ближневосточных культур, связанных, по мнению многих исследователей, с изобретением земледелия и скотоводства. На Кавказ представители субклада J2a1b мигрировали из района северной Месопотамии и восточной Анатолии через Закавказье.

С наиболее высокой частотой среди народов мира она встречается у ингушей (89%) и чеченцев(56%). Также у осетин (11,3% у иронцев и 5,5% у дигорцев) и адыго-абхазских народов. Существует явная связь между носителями субсклада J2a1b и Майкопской культурой (археологическая культура, распространённая в предгорьях Северного Кавказа в раннем бронзовом веке (2-я пол. 4-го — нач. 3-го тыс. до н. э)) — исторический ареал ее существования совпадает с территорией их проживания и расселения.

Необходимо отметить, что субклад J2a1b, преобладающий у ингушей и чеченцев, в общем формате образует две ветви — Большую и Малую, восходящие к общему предку приблизительно в районе 8000 +/-500 лет назад. Так называемая Большая вайнахская ветвь субклада J2a1b формируется из представителей различных ингушских и чеченских тейпов, это более 87% ингушей и около 42% чеченцев — потомки одного человека, жившего приблизительно 3500-3900 лет назад.

Другая ветвь этого же субклада, так называемая Малая вайнахская, по большей части представлена чеченцами — это приблизительно 14% от чеченского народа, рядом с ними располагается небольшая ингушская ветка, состоящая из двух ингушских фамилий (Боровы и Мейриевы). С ними же сопряжена и осетинская ветвь субклада J2a1b, которая, возможно, объясняет пресловутый «нахский» субстрат в осетинском языке.

Вторая по численности ингушская гаплогруппа (2,8-8,5%) – это L1с (Гагиевы, Хашиевы, Боковы, Белхароевы, Кориговы, Булгучевы, Цороевы и др.). Ближайшие родственники представителей этой гаплогруппы обнаружены в единичных экземплярах в Армении, Кувейте и Татарстане, что говорит о вероятной связи этой группы с арабскими военными походами, так как присутствие арабских гарнизонов на Кавказе, в частности, в Дарьяле, — известный исторический факт. Изначально это мог быть род, связанный кровными узами, попавший на Кавказ в качестве «гарнизонников».

Кроме того, очень любопытно, что эта гаплогруппа на Кавказе присутствует только среди ингушей и чеченцев, среди последних она составляет от 7 до 15% (харачоевцы, аккинцы, дишний и пр.). Присутствует она в регионе с середины 1-го тысячелетия н. э. Дальние родственные линии наших кавказских L1с обнаруживаются среди пуштун и афганцев.

Гаплогруппа J1 составляет 2,8% ингушских тейпов. Эта гаплогруппа, родственная гаплогруппе J2, мигрировала на Кавказ также из Ближнего Востока, только в отличие от представителей гаплогруппы J2, перемещавшихся по Центральному и Западному Кавказу, представители этой гаплогруппы продвигались по Восточному Кавказу. Носители гаплогруппы J1 связаны с легендарной Кавказской Албанией, находившейся на территории современных Дагестана и части Азербайджана и, в общем, распространение J1 коррелирует с распространением Куро-Аракской археологической культуры (археологическая культура, существовавшая около 4000-2200 гг. до н. э. на территории Северного Кавказа, Закавказья и прилегающих областей Ближнего Востока).

1,5% ингушей являются представителями гаплогруппы G2a1. Данная гаплогруппа, в большинстве своем, на Северном Кавказе присутствует в Северной Осетии (70% — иронцы, 50% — дигорцы). В основном, ингушские представители этой гаплогруппы расходятся с осетинскими 600 лет назад, за исключением недавних мигрантов. То есть их общий предок с ближайшими родственниками в Осетии жил 600 лет назад и, по всей видимости, их миграция в ингушскую среду произошла после экспансии Тамерлана в регионе.

Также на 1,5% представлен среди ингушей субклад J2a. Этот субклад имеет весьма широкую географию расселения, начиная с Индии и заканчивая Европой. Очевидно, ингушские рода данного субклада родственны некоторым мелхистинским родам, которые, в свою очередь, вероятно, связаны с горной Грузией. Например, недавно были обнародованы результаты исследования палео-ДНК останков из древних пещерных захоронений возрастом 13 тысяч лет в горах Грузии. Оказалось, что там захоронены представители данного субклада, родственные мелхистинцу Алхастову.

Два рода тейпа Хулахой показали гаплогруппу R1a (Амхадовы и Барзиевы). Эта гаплогруппа присутствует в основе восточно-славянских народов и, очевидно, являлась основой скифских племен.

— Как эти данные соотносятся с фамильными преданиями происхождения наших тейпов?

— Это очень интересный и насущный вопрос. Сопоставление фольклора и научных данных дало нам возможность отделить реальную генеалогическую составляющую этих преданий от фольклорной, которой они, неизбежно, обрастали веками.

К примеру, предание о Баркиме — предке Баркинхоевых. В нем говорится, что Барким был чужеземцем, одним из полководцев Хромого Тимура, в результате какого-то конфликта бежавшего от него в горы Ингушетии. При этом Барким похитил несовершеннолетнего сына Тимура в качестве заложника. Тимур долго искал беглеца, рыл «канавы» по всему Кавказу в надежде встретиться с сыном, но безрезультатно. А Барким остался жить в Ингушетии, и от него произошел тейп Баркинхой. Таким образом, Баркиму приписывалось монгольское или тюркское происхождение. Это предание интересно еще и тем, что оно созвучно с историческим фактом, описанным в «Книге побед» Тамерлана. Во время своего похода на Северный Кавказ в 1395 году Тамерлан действительно требовал в каждой крупной провинции выдать ему некоего золотоордынского сановника Утурку, который, по его мнению, скрывался в одной из них. Тесты ДНК опровергли это суждение — представители тейпа Баркинхоевых являются носителями субклада J2a1b, как и остальные 87% ингушей. Возможно, Барким и занимал какой-то важный пост в государственной системе Золотой Орды на плоскости, ведь известно, что равнинные земли Ингушетии входили в ее состав, и бежал в горы в период нашествия Тамерлана, а с течением времени в народной памяти эти две параллельные истории слились в одну. Но правда в том, что Барким из ингушского предания, родоначальник ингушского тейпа Баркинхой, был не чужеземцем, как в нем утверждалось, а ингушом.

А бывает и наоборот, что какие-то предания и легенды возникают прямо на наших глазах и пользуются популярностью в некоторых кругах, несмотря на то, что под ними никогда не было исторической основы. Так случилось, к примеру, с теорией о происхождении ингушских фамилий Льяновых, Боровых и Ахриевых от чеченского тейпа Дишний. После тестирования оказалось, что Дишний являются носителями гаплогруппы L1с, а Льяновы, Боровы и Ахриевы — J2. То есть ни о каком кровном родстве речи идти не может. Более того, результаты ДНК-тестов показали, что Льяновы и Ахриевы являются ближайшими родственниками соседних с ними тейпов, в том числе Цуровых, Яндиевых, Чербижевых, Матиевых и т. д.

В основном же наши фамильные предания совпадают полностью с данными исследований ДНК — достоверность их подтверждается уже научно.

— Ахмад, в последние годы на Северном Кавказе идет настоящая «битва за аланов». Может ли ДНК-генеалогия как-то разрешить эти споры?

— Только ДНК-генеалогия и разрешит эти споры, в конце концов, потому что ни история, ни археология за все время так и не смогли дать окончательный ответ: кто такие аланы, и живы ли они сегодня. На сегодняшний день появился такой прекрасный инструмент, как исследования палео-ДНК останков древних захоронений. Для того чтобы уверенно заявить о том, что тот или иной народ на Кавказе является наследником или родственником аланов, нужно, чтобы его ДНК-данные совпали с результатом ДНК-тестов древних аланов. Для этого вот уже несколько лет проводятся палеонтологические исследования аланских могильников. Недавно стали известны данные из аланских катакомб Кубани и Северной Осетии. Данные эти уже опровергли родство аланов из этих захоронений с осетинами, хотя долгое время считалось, что ираноязычные осетины-кочевники, прибывшие на Кавказ из «скифо-аланских» степей, — наследники древних аланов. На 55-72% осетины — это кавказский народ, родственный грузинам, в частности сванам.

На территории Ингушетии, в районе Гоуста, Бейни, Алкуна, Цеча-Ахке, также есть большое количество аланских захоронений. Все что нам нужно — это провести их палеонтологические исследования. Если результаты ДНК-исследований этих захоронений совпадут с результатами ДНК-тестов современных ингушей — значит, мы аланы. А если они покажут обратное, в чем я лично уверен, то подтвердится версия, к которой все давно идет: аланы — это один из множества давно исчезнувших народов Земли, память о которых на Кавказе нам, ныне живущим кавказцам, и ингушам, и осетинам, надо чтить, беречь и не обесценивать бессмысленными спорами.

— Ахмад, археолог Умалат Гадиев рассказал нам в интервью, что в следующем году уже планируются палеонтологические исследования некоторых аланских катакомб на территории Ингушетии. И данные из этих захоронений, естественно, будут сравнивать с данными базы Ингушского ДНК-проекта. То есть это тот случай, когда ваша с Хаважем убежденность в необходимости этой деятельности оправдала себя — она оказывается незаменимой и бесценной для Ингушетии. Неужели за все эти годы не было принято ни одной региональной программы или инициативы со стороны соответствующих государственных учреждений? Дело ведь, как оказалось, первостепенной важности в изучении истории региона, и мы рисковали сильно отстать в этом даже от соседних республик.

— Еще в 2011 году я писал о важности этой области научной деятельности. О том, что нам было бы полезно на базе НИИ или ИнгГУ создать отделы или кафедры популяционной генетики, направить несколько человек для обучения в Институт общей генетики им. Н. И. Вавилова РАН. Мы остро нуждаемся в такого рода специалистах, и вообще, в развитии этого научного направления. За ним будущее в изучении истории, в чем мы сегодня и убеждаемся! Ведь ДНК-генеалогия и популяционная генетика играют важную роль в поисках наших корней, языковой принадлежности и изучения миграционных потоков древних племен и сообществ, генеалогических линий на просторах нашей планеты.