Утраченная Родина

Как же мало мы знаем о своем прошлом, во многом – трагическом. Кто они, что были до нас, чем жили и дышали, что завещали потомкам? На эти и другие вопросы мы до сих пор ищем ответы. Находя в пылящихся архивах сохранившиеся предания и склеенные обрывки скупых рассказов представителей уходящего поколения, мы с каждым разом обнаруживаем для себя все новые и новые грани минувших времен, обстоятельств, определявших направление их течения. 

Одним из самых сложных периодов обозримой истории ингушского народа стала первая четверть прошлого столетия. Безудержный патриотический порыв, охвативший горцев после искреннего (в кои-то веки) призыва властей отстоять Отечество в Первой мировой войне, последовавшая затем Октябрьская революция, поддержанная ингушами после обещаний справедливо решить «земельный вопрос», установить «равенство и братство», очередной обман доверия, крах надежд, новая волна эмиграции…

Сегодня с высоты прошедших десятилетий нам, вроде бы, легче отделять зерна от плевел, расставлять, как модно говорить, приоритеты. Труднее «влезть в шкуру» тех, кто жил в те страшные времена, чьи души терзали чувства, состоявшегося в их отношении предательства, неисполненного долга перед своим народом, обиды за судьбоносные ошибки – свои и своих бывших друзей и соратников.

После установления советской власти из России начался массовый исход людей, составляющих обширный слой военных и интеллигенции. Среди тех, кто покинул Родину, была и ингушская элита — Висан-Гирей и Магомед Джабагиевы, Сафарбек Мальсагов, Муртаз Куриев, Джемалдин Албогачиев, Магомет Котиев…

О нелегкой судьбе последнего говорили на состоявшемся на днях в НИИ им. Чаха Ахриева научном семинаре. В докладе завотделом института Марем Ялхороевой были изложены малоизвестные факты из жизни Магомета Чориевича Котиева (подданного Турции Мехмета Кетея) – выдающегося педагога, талантливого публициста и военного. Именно благодаря его настойчивым усилиям в изнывавшей от «тьмы веков» плоскостной Ингушетии в начале двадцатого века появились первые школы, часть из которых до сих пор функционируют.

Формирование Магомета Котиева (уроженца Барсуков), как и многих горских интеллигентов, выдвинувшихся из среды народа, происходило на русской прогрессивной мысли начала 20 столетия. Природа одарила его глубоким умом, горячим сердцем и прекрасным слогом, которые служили до конца его жизни ингушскому народу. Он был широко образованным человеком, владел в общей сложности четырнадцатью языками, преподавал до Октябрьской революции во многих школах юга Российской империи, переводил в эмиграции произведения русских писателей на турецкий язык.

Именно в просвещении Магомет Котиев видел решение проблем, с которыми сталкивались на Кавказе царские наместники, постоянно стараясь устранить их репрессивными мерами. «Пора, наконец, понять, что ни тюрьма, ни Сибирь, ни казни и т.п. репрессивные меры не послужат к исправлению народа, который веками живет в беспросветном мраке», — писал он, обращаясь к властям.

Эти его воззрения и убеждения не носили декларативного характера, он был готов жертвовать личным благополучием ради общего дела, о чем он и писал в статье «Голос учителя-ингуша»: «Нас всех, учителей-ингушей, числом — до десяти человек: из них трое служат среди своих же ингушей, некоторые без места и четверо из нас служат на чужбине. Подобное явление объясняется отсутствием школ среди ингушей… При первом же случае открытия школ в Ингушетии мы готовы жертвовать службой и карьерой и готовы вернуться в невзрачные аулы для служения родному народу…».

Благодаря дошедшим до нас статьям Магомета Котиева есть возможность узнать, какие вопросы волновали ингушей более ста лет назад, какова была численность народа на тот период. По статистическим данным, которые он приводит, в 1911 году численность ингушей составляла 70 тысяч человек.

В «Терских ведомостях» того года под псевдонимом «Назрановец» появились публикации Магомета Котиева, в которых он снова и снова возвращается к теме просвещения народа. «…Помните, что грамота – это единственное и надежное ваше оружие против всех ваших зол, а особенно против тех «печальников» ваших, которые с успехом выуживают «рыбку в мутной водичке», — пишет Магомет Котиев, обращаясь к ингушам.

Поднимает он и другие волнующие ингушей проблемы, например, о необходимости открытия почтового отделения и базара в Назрани.

Теплотой и любовью к своему народу и восторгом от успехов во время учительства в Джейрахе пронизаны эти его слова: «…Результаты были поразительны: за четыре месяца мальчики читали и писали… Весною было выучено несколько коротеньких стихотворений, что вызывало неподдельный восторг маленьких горцев. Приходили некоторые за десять верст; вообще мальчики учились охотно. …Приходили некоторые взрослые ингуши с целью учиться, но приходилось отказывать им, так как стесняли малышей.

Сначала трудно было убедить их не ходить с кинжалами, и при разоружении представлялось немало хлопот, но вскоре они бросили носить оружие совсем. Вообще меня они очень любили, и главным образом за то, что я никогда их не бил. Радостно становилось на душе, когда, бывало, войдешь в комнату, набитую бритыми головками, старательно заучивающими слова… Родители доверчиво смотрели на это дело…».

Он не принял Октябрьскую революцию и эмигрировал в Турцию. Там Магомет Котиев был известен под именем Мехмет Кетей. В письме дочери Золотхан он подробно описывает свой путь на чужбину: «… 1-го октября в 1920-м году мы с покойным Асланбеком выехали верхом из Таргима, где мы в это лето скрывались в нашей родовой башне… Ехали мы через Джейрах в то время свободную Грузию… Оставив лошадей в Джейрахе, мы стали карабкаться на вершину хребта, который был под снегом… Целую ночь мы поднимались и утром были на вершине хребта над Джейрахом. С этой вершины я в последний раз окинул взором Ингушетию: она вся была белая под снегом».

Невозможно читать без волнения эти строки, полные печали и скорби по утраченной родине.

Сразу после прибытия в Турцию, в 1921 году Магомет Котиев написал прошение командующему Восточной армией о принятии его как офицера в турецкую армию и его приняли в кавалерию в чине ротмистра, где он прослужил пять лет и ушел в отставку, был награжден самым высшим военным орденом Турции — «Орденом свободы», преподавал русский язык в Высшем военном пехотном училище.

«Ушел из армии, чтобы быть свободным и поехать на Родину, если там произойдет перемена, — писал он дочери Золотхан, — но до сих пор перемены нет, и я остаюсь здесь».

После отставки, окончив военно-топографический институт, он работал в межевом топографическом отделе, где прослужил 32 года. После 37 лет службы турецкому государству ушел в отставку с пенсией. Умер Магомет Котиев 24 апреля 1973 года и похоронен в Анкаре. На фасаде дома, в котором он жил, сохранилась установленная им доска из мрамора с надписью» «KALGAY» («ГIалгIай»).